Тема сестры Паулы

Автор: Navana-san
Дата: 03.12.07 – 11.12.07 г.
Статус: закончен
Жанр: рассказ/angst/AU/G
Фэн-дом/пейринг: anime, «Trinity Blood», Паула, Матфей
Комент: не гет, ибо пейринга нет. Написано для себя любимого

«Как будто им так выгодно постоянно делить, кому достанется мясо, а кому одни кости. Похожи на собак».
Паула сжав губы, неодобрительно смотрит на кардинала Медичи. Некоторое раздражение вызывает тот факт, что почти у всех нашлись важные дела, даже у Петра.
«Предатель», беззлобно думает женщина и искоса посматривает на Матфея, стоящего рядом с ней. Он даже не пытается сделать вид, что ему интересно выслушивать кардинала. Лицо откровенно скучающее. С тех пор как они вернулись из Вероны, он редко появляется в Ватикане и все чаще просит отправлять его в служебные командировки. Медичи доволен и думает что это доказательство служебного рвения. Петр по этому поводу не думает абсолютно ничего, поскольку не любит лезть в чужие дела или просто ничего ей не говорит. Но результат все равно один и тот же.
Медичи прерывается на полуслове и поворачивает голову к брату Матфею.
- Как прошла ваша поездка, сын мой?
Инквизитор улыбается и прячет глаза за темной челкой.
- Я решил все дела, ваше преосвященство, - чуть погодя вежливо и с расстановкой отвечает мужчина, и тут же быстро добавляет, - подробный доклад уже готов.
Кардинал удивленно приподымает брови и берет черную папку, которую протягивает Матфей. Паула тоже удивлена, однако этого не показывает. Он не хочет рассказывать о своей поездке, что для Матфея совершенно нехарактерно.
- Прошу прощения ваше преосвященство у меня много дел, хотелось бы сегодня закончить проверку боевых кораблей, - Матфей слегка наклоняет голову и неожиданно говорит, - пошли Паула.
Она хмурит светлые брови. «Это что еще за новости?». Матфей, не дожидаясь ответа, хватает женщину за запястье и почти силой тащит за собой к двери. Паула едва успевает попрощаться с кардиналом, как тяжелые двери закрываются. Не останавливаясь и не отпуская ее, инквизитор быстрым шагом идет по галерее.
- В чем дело, брат Матфей? – резко спрашивает Паула и пытается высвободить руку.
Рука у брюнета холодная, как у мраморной статуи. Матфей останавливается и, повернувшись к Пауле, слегка улыбается и разжимает пальцы.
- Мне меньше всего нужно, что бы кардинал начал вас расспрашивать, сестра.
Лицо у инквизитора непроницаемое и отстраненное. И как ей понять, как реагировать на такие слова?
- Объяснитесь, брат Матфей, - в голосе Паулы лед. – Вы ведете себя, как будто в вас что-то вселилось. Может быть, вы вскружили голову какой-то женщине, и она вас прокляла? – она пытается пошутить, что бы снять напряжении, которое повисло в воздухе.
Инквизитор склоняет голову к плечу и чуть прищуривает глаза.
- Вряд ли… - тут же замолкает и смотрит в сторону.
- Теперь Медичи будет гадать, что такого произошло во время вашей поездки на Сицилию. Зачем вы пытаетесь вызвать к себе необоснованные подозрения, брат?
Глаза Матфея поблескивают, и он начинает смеяться. Смахнув рукой в белоснежной перчатке, слезы, которые выступили от смеха, мужчина говорит:
- На самом деле я оказал вам услугу, сестра Паула. Вы же знаете, каким любопытным и дотошным может быть кардинал. Мне нужно идти, если увидите брата Петра, напомните ему что у нас завтра собрание. Он вряд ли забудет, но это на всякий случай.
Все еще посмеиваясь, Матфей шутливо кланяется и удаляется куда более медленным шагом, чем они шли до этого.
«Ненормальный».
Паула прислоняется спиной к стене и смотрит на клочки облаков. Начинает смеркаться. В такие осенние вечера, одеяния инквизиторов особенно выделяются, как будто ярко-красные призраки бродят по Ватикану. Паула подымает руку на уровень глаз, ожидая увидеть на коже следы от хватки Матфея, но на запястье ничего нет. Иногда Марокканский Дьявол улыбался так, что Пауле хотелось разбить ему губы. Быть кулаком до тех пор, пока через кожу не покажутся десна и зубы. Впрочем, зубы тоже можно повыбивать. Он был алогичным и толком не вписывался в свое окружение. Хотя это было только ее субъективное мнение. Проводить опрос на эту тему она бы не решилась.
Один раз в детстве Паула попала на карнавал целью которого было посмеяться над смертью. «Эй!», кричало все вокруг, все эти яркие цветы, которые пышными гирляндами украшали балконы и шеи людей, расставленные повсюду маленькие стеклянные светильники, все мелочи и шумная толпа улыбалась в лицо смерти, «мы не боимся тебя старуха с косой. Танцуй на нашем празднике жизни!».
Она помнила свое темно-синее платье, и высокие черные гольфы. Она стояла так же, как и сейчас, прислонившись к стене. Паула некому бы этого не сказала, но она готова была поклясться, что видела Смерть. Та сидела в запыленном черном балахоне, закрыв лицо руками, ее плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Паула смотрела, смотрела, смотрела и не могла отвести глаз. Смерть убрала руки от лица и достав нож начала полосовать свои губы, так что от многочисленных ран, и всего через минуту, они свисали бескровными лоскутами.
Смерть с обезображенным лицом юной девы пустилась в пляс по заполненным людьми улицам. Бесноватая…
- Бесноватая, - тихо повторила Соколовски и невольно прикоснулась рукой к своим коротким волосам.
Паула в сумерках рассматривает свою руку. Вот он, крошечный шрам, который оставили на мизинце ножницы. Она их выронила, когда ее окликнула мать, зашедшая в комнату и обнаружившая, что она яростно срезает свои длинные пепельные волосы. Шрам совсем незаметен. Только иногда становится белой тонкой полоской, когда замерзают руки…
- Сестра Паула!
Женщина вздрагивает, и подымает голову. К ней идет Петр. Был ли у нее другой выбор кроме как пойти работать в инквизицию? Паула думает что – нет.
- Брат Матфей просил напомнить у вас завтра собрание, - сухо говорит Соколовски, ее вообщем-то не интересует что за собрание, где и когда оно проходит.
На лице у Орсини вырисовывается явная досада. Кажется он все-таки забыл.
- Спасибо, сестра, я… - Петр подходит поближе и понижает голос, - что с братом Матфеем?
Хороший вопрос. Вот только откуда ей знать, что с ним творится? Паула качает головой давая понять, что она в таком же неведении, как и Орсини. К ее удивлению Петр не уходит, а так же прислоняется к стене. Смотрит перед собой рассеянным взглядом.
- Пожалуйста, присмотри за ним, - он резко поворачивает к ней голову, это не приказ командира - личная просьба, все-таки Петр слишком уж беспокоится за своих людей, - если все так же будет продолжаться, поползут слухи. Это… недопустимо.
- Матфей такой с тех пор как вернулся с Сицилии, - Паула осекается и смотрит на Петра, который отрицательно качает головой.
- Нет.
Одно короткое слово и Рыцарь Разрушения больше ничего не объясняет.
- Поговори с ним.
- Что я скажу?
- Взови к его голосу разума, - инквизитор непреклонен.
- Попытаюсь, - Паула еле сдерживает смешок, который готов сорваться с губ.
Орсини еще раз благодарит ее, говорит на какие-то отвлеченные темы, которые, однако, относятся к их работе. Да, она знает, что планируется поездка в Германику и почему-то желающих довольно много. Да, может быть Паула тоже поедет, если Медичи не поручить ей чего-то еще. Про брата Матфея больше не единого слова.

Она стучит три раза. Громко и резко. За дверью тишина, как будто там никто не живет или все умерли. Хотя в данном случае «все» это несколько преувеличено. Это комната брата Матфея. Пока Паула закончила свои дела, стрелка часов подкралась к одиннадцати вечера. На самом деле она сомневается, что стоило беспокоить его в такое позднее время.
Подождав еще немного, сестра Паула разворачивается с намерением уйти и отложить не нужный ей разговор.
Делает один шаг и за дверью раздается шорох.
Второй и слышится скрип поворачиваемого в замочной скважине ключа.
Третий и дверь приоткрывается, а на пороге стоит брат Матфей, по обыкновению скрывая глаза за черной челкой. За его спиной темнота. Паула иногда сама сидела в темноте или зажигала несколько свечей, но не думала, что у кого-то есть такие же привычки, как и у нее.
- Сестра Паула… - Матфей улыбается, той самой улыбкой и отступает в сторону, приглашая ее войти.
«Чертов Петр со своими просьбами», нелицеприятные мысли, но женщина не может просто так запретить себе думать о чем-либо, не помогает даже ее железная выдержка. Ей не хочется оставаться наедине с этим человеком. В темноте. Слишком это интимно. Она не забыла, какие взгляды он бросал на нее, когда они были во Флоренции.
Маска на лице Паулы непроницаема. Она заходит в комнату, краем глаза посматривая на брата Матфея.
Не. Поворачиваться. Спиной. К. Дьяволу.
- Прошу прощения, я не ждал гостей в такой час. Сейчас добавлю немного света.
Инквизитор проходил мимо нее и, открыв ящик, достает оттуда упаковку свечей. Не таких, какие обычно зажигают в костелах, а белых что отчетливо видно даже в темноте. Поставив три в подсвечник, Матфей чиркает спичкой и в комнате становится светлее и немного уютнее. Паула остается возле дверей, осматривает небольшую комнату. Ничего из ряда вон выходящего. Шторы на окне задернуты, на полу слегка потертый ковер. Кровать расстелена, по-видимому, он собирался ложиться спать. Возле столика, на котором теперь стоит подсвечник, несколько книг и два кресла.
- Если я… не вовремя, могу зайти, когда вам будет удобно.
- Не волнуйтесь об этом, - отмахивается инквизитор. – На самом деле я даже рад, что у меня появилась компания, - Матфей усмехается. – Присаживайтесь, неудобно, когда женщина так вот стоит возле дверей.
Паула хочет сказать нечто ядовитое, это подчеркнутое обращение – оскорбительно. Они партнеры по работе, не более. Другом она считает только Петра. Но она молча садится в кресло и смотрит Матфею в глаза. Что ей говорить, Паула не знает до сих пор.
- Вообще-то у меня отвратительное настроение, - негромко сообщает инквизитор, посматривая на Паулу и задумчиво водя пальцем по краю белого воротника рубашки, кроме нее, Матфей одет только в темные брюки и высокие сапоги. – Так что я хотел напиться в одиночестве.
- Зачем вы мне это говорите, брат Матфей? – неодобрительно спрашивает Паула.
- Надеюсь, что вы составите мне компанию, - мужчина улыбается.
- Я так не думаю.
- В таком случае,… зачем вы пришли, сестра?
Теперь самая неприятная часть сегодняшнего вечера. И, пожалуй, не стоит говорить, что это просьба Главы Департамента.
- Поговорить. О вас, брат Матфей.
Темные глаза выражают некоторую степень удивления. А затем инквизитор подпирает подбородок кулаком и подается чуть вперед, внимательно глядя на Паулу.
- Я заинтригован. И может, будем говорить без всяких формальностей? Никто же не слышит.
«Как знать. Это же Ватикан». А, как известно – самые чуткие уши находятся в Риме. Паула начинает теребить край одной из книг, лежащих на столе, но спохватившись, убирает руку и сцепляет пальцы в замок. Напряжение копится в теле. Огромная остроконечная пружина все сжимается и сжимается.
- Брат Матфей… - секундная пауза чтобы собраться с мыслями, - … ваше поведение внушает подозрение не только мне. Если что-то не так вы могли бы, по крайней мере, обратится к кардиналу Медичи, я уверена что его преосвященство с радостью поможет в меру своих возможностей конечно, - ну что ж, получается не так ужасно, как она думала.
Инквизитор невольно усмехается и тут же становится наигранно небрежным.
- Вы слышали о заклинателях змей, сестра Паула?
Еще один виток пружины прижимается к остальным.
- Допустим.
- Это похоже на танец, если ошибешься хоть на секунду, то змея тебя укусит.
- Им вырывают зубы или зашивают рот, - отвечает Паула и тут же хмурится, осознавая, что разговор переходит куда-то не туда.
Матфей широко улыбается и, откинувшись на спинку кресла, закрывает глаза.
- К чему эти вопросы? Мы что не можем говорить прямо? – немного резко интересуется Паула.
- Не нужно требовать откровенности и прямоты, когда вы не готовы дать того же взамен, - инквизитор открывает глаза и кидает в сторону Соколовски неприязненный взгляд.
Нужно просто встать, извинится и уйти. Что она и делает.
- Останься…
Паула злится. На себя, на Матфея, который говорит это таким равнодушным голосом, что начинает тошнить. Она толком не может определить, как относится к этому человеку. Он достаточно умен, чтобы не пытаться схватить ее за руку или приказывать. В таком взвинченном состоянии ничего не стоит затеять драку. Паула криво усмехается, все еще стоя спиной к инквизитору и держась за ручку двери. Она бы могла остаться, на самом деле у нее миллион вопросов, которые она бы хотела задать, на самом деле у них есть что-то общее, что-то очень нехорошее и личное, запрятанное так глубоко, что, не покалечив, не вытащишь. Вдох. Выдох. Пружина резко соскакивает и рвет кожу изнутри. Это настолько привычно, что даже не больно. Матфей двигается практически бесшумно и осторожно обхватывает ее запястья пальцами.
И Паула решает, что больше некогда, некогда не стоит поворачиваться спиной к Дьяволу.