Тема брата Матфея

Автор: Navana-san
Бета: dancing fire
Дата: 04.09.07 – 06.09.07
Статус: закончен
Жанр: рассказ
Фэн-дом/пейринг: anime, «Trinity Blood»
Комэнт: Заказ от Сумашедший Вершитель
Разумеется, я знаю, что его называют чаще Маттиасом, но поскольку Петр, у меня не Петрос, то будет так.
Рабочие будни инквизиции.

Идти четко на полшага позади левого плеча Петра - это привычка. Этот так же естественно, как открыть глаза утром после сна или просто-напросто дышать. Неконтролируемый процесс запущенный в один момент, шестеренки которого продолжают двигаться, иногда поскрипывая под воздействием внешних обстоятельств, или скользя гладко, отталкиваясь друг от друга, идеально входя в отведенное им пространство. Держать спину прямо, а руки в белоснежных перчатках - за спиной. Позволять волосам почти прикрывать глаза и хитро щуриться, посматривая по сторонам. Рыцарь Разрушения почти всегда смотрит только вперед, сжимая губы в жесткую линию. В его глазах бескомпромиссность и твердая убежденность в правильности своих решений. Матфей улыбается. Он может делать тысячу дел одновременно: слушать громкий и решительный голос кардинала Медичи, раздумывать о недавнем собрании, напевать услышанную латинскую молитву, искажая мотив до неузнаваемости, чтобы потом вернуть его в нормальное состояние и даже улучшить, а также одновременно отмечать, что реставрация внутреннего фасада восточной галереи происходит более чем успешно. Задержавшись на секунду, чтобы оценить новые рельефы, вырезанные в коричневом мраморе, инквизитор одобрительно кивнул и опять нагнал их мини-процессию. Быстро посмотрев на свои пальцы, мужчина опять сцепил руки за спиной. Наверняка белые перчатки несли в себе какой-то скрытый смысл и не были просто частью инквизиторской униформы.
… Я умываю руки…
Нет, теперь я надеваю белоснежные перчатки и показываю раскрытую ладонь - в знак мира и доброжелательности своих кровавых намерений. Конечно, они все вместе занимаются почти одним и тем же - по крайней мере, в убеждениях Отдела Святой Инквизиции должно царить поражающее единодушие. Но это не так. Древние функции искоренения ереси – практически единственной деятельности инквизиции - ныне были не особенно актуальны. Матфей задумчиво замурлыкал, иногда поглядывая под ноги, чтобы не наступить ботинком на подол мантии Франческо, которая волочилась по каменным плитам, собирая на себя пыль и ошметки прошлогодних листьев. Еще оставалось просвещение темных человеческих масс, которые, кажется, сами желали, кроме семи грехов, перепробовать все виды описанного и замолчанного разврата. Наставлять овец на путь истинный и направлять ударами плети, потому что нынче у них иногда появляются волчьи зубы способные перегрызть дерево пастушьего посоха. Можно быть мудрым и жестоким, только для жестокости нужно сочинить хорошее оправдание, запечатать его в оболочку благих намерений и «светлого» будущего, которое нет, не может быть доступно всем. Тут стоит улыбнуться доброй улыбкой и в притворной строгости покачать головой, давая понять, что этого самого будущего достойны только наиболее послушные.
- И наступит ли оно… - «это совершенно не важно».
Петр обернулся и внимательно посмотрел на инквизитора. Глаза стального цвета отсвечивают мрачную предосеннюю погоду, а сам начальник департамента Инквизиции терпеливо ждет ответа.
- Меня гнетут мрачные мысли, брат Петр, - помолчав, негромко отзывается мужчина, поглядывая на Франческо, который слегка повернул голову, явно прислушиваясь к их разговору. – Вести от брата Рикардо тревожны и пока еще не подтверждены, к тому же, он отправил свое послание, но его самого вот уже несколько дней не удается найти.
Между бровями Матфея появляется морщинка - он почти ожидает, что заговорит кардинал, но отвечает Петр.
- Я слышу сомнение в вашем голосе, брат, вы не верите информации, полученной от наших людей?
Они продолжают идти по направлению к кабинету Медичи. Обычно кардинал ходит с охраной, состоящей из двух инквизиторов, но сегодня она не нужна - по причине того, что Матфей и Петр уже ждали его возле тяжелых дверей, за которыми проводилось собрание в малом зале. Медичи выглядел мрачным, немного уставшим, но все таким же железным и уверенным в себе лидером, каким его привыкли видеть подчиненные. За внешней твердостью крылась целая система механизмов стальных мыслей, планов и стратегий. Дай волю Матфею, он бы вдоволь там поковырялся, удовлетворяя свою техническую страсть.
- Я тоже не верю. Данные противоречивы… - негромко замечает Франческо.
Окончание фразы «а я подозрителен», зависает в прохладном воздухе.
- Впрочем, коридоры Ватикана - это совершенно не то место где следует обсуждать такие вещи, дети мои. Терпение, мы почти пришли, - спокойно говорит кардинал, и инквизиторы кивают, снова обмениваясь лишь молчаливыми взглядами.
Коридоры воистину бесконечны, так что даже не вериться в окончание их пути, но вот кардинал останавливается перед дверью своего кабинета и достает ключ. Матфей замечает все: изменение в сером цвете облаков - кажется, скоро погода наладиться, и то, что Петр явно хочет остаться с ним наедине и побыстрее выяснить обстоятельства подозрительности инквизитора. Сухой щелчок со стороны замка и Медичи открывает дверь, жестом предлагая подчиненным войти первыми. Обстановка кабинета как раз подходит для серьезных разговоров, устрашения и угроз, можно даже приправить все это пикантностью ватиканских интриг, щепоткой едкого лицемерия и щекочущим ноздри запахом тщеславия, не оставляя в стороне гордость и убийственное снисхождение. Матфей прекрасно знал, как пахло снисхождение: железом, старой медью и песком. Пять шагов прямо от дверей, а потом три влево, чтобы облокотиться об одну из колон внутри комнаты. Он всегда стоит тут, а Петр, правда лишь после нескольких просьб кардинала, садится в кресло. По иронии Матфей опять оказывается стоящим у него за левым плечом. Медичи порывист и нетерпелив в решении дел, он дышит работой, ест ее на завтрак, обед и ужин, да и плотским утехам наверняка предается тоже именно с ней. Брюнет иронично приподымает бровь, забавляясь собственным мыслям. А вообще неплохо бы их пресекать, пока они не разрослись до чего-то более масштабного. И будут, наверное, напоминать виноградную лозу, растущую за окном Медичи - если бы листья не подстригали, а заботливые садовники не направляли лозу по нужно пути, в кабинете бы днем и ночью горели свечи, робко пытаясь рассеять мрак.
- Брат Петр, - начинает кардинал, складывая руки на столе и прислоняясь к резной спинке кресла, - я понимаю ваше желание доверять информаторам, но, как ни прискорбно, брат Рикардо не может пройти проверку, более того - его самого не удалось обнаружить. Все это наталкивает на некоторые подозрения, к тому же его послание зашифровано слишком небрежно и просто кишит данными, которые невозможно узнать, не состоя в близком контакте с… вампирами, - Медичи презрительно морщится, с усмешкой выплевывая эти слова.
Орсини молчит, внимательно слушая кардинала, а Матфей слегка шевелит губами, считая в уме от одного до трех. Сейчас Петр попытается что-то возразить или внести свое предложение, а Медичи его перебьет и предложит сесть.
- Садитесь, брат, и буду я готов выслушать все ваши мысли по этому поводу.
К удивлению брюнета, Рыцарь Разрушения кивает и садится, держась прямо, как будто сидит не в дорогом кожаном кресле сделанном под заказ, а присутствует на допросе и вникает во все слова, вырванные под пытками или увещеваниями.
- В ваших словах, как всегда, есть здравый смысл, Ваше Преосвященство, но я бы не стал делать столь поспешных выводов.
Медичи смотрит поверх головы в глаза Матфею, но столь же быстро начинает задумчиво изучать документы на столе, а потом подпирает подбородок кулаком и сосредотачивается на лице Петра. Скрестив руки на груди, темноволосый инквизитор улыбается. Его улыбка предназначена себе, она означает понимание того, что Орсини болезненно относится к быстрому списыванию своих людей. Некоторые незаменимы - Матфей с этим согласен, но остальные все равно остаются безликими пешками на доске из слоновой кости и мрамора, которые перемалывают жернова жажды власти. К чему такая тревога? Он не понимает. Хотя, наверное, жаль будет лишиться нового епископа, назначенного всего два месяца назад, да и жители Реймса опять начнут роптать, когда будут собирать пошлину с товаров идущих из Парижа по направлению к Германике и Голландии, ну а если учитывать, что ни копейки из этого не поступит в городскую казну, то их гнев вполне понятен. Ах да, Матфей совсем забыл, точнее все в Риме предпочитали забывать с завидной регулярностью, что праздничная церемония и последующая процессия оплачивается также из кармана горожан. Политика, все это политика.
- Подождем, думаю, в скором времени мы что-нибудь да обнаружим.
Петр поднимается - для него разговор окончен.
- С позволения Вашего Преосвященства, - получив утвердительный кивок от Медичи, Орсини удаляется из кабинета, по дороге быстро и остро глянув в сторону Матфея и получив его заверение, что как только инквизитор освободится и закончит со своими делами, то сразу же зайдет к Петру.
Запоздало брюнет понимает, что у Петра сегодня дежурство, так что поговорить они смогут лишь ближе к полуночи. Ну что ж, три-четыре часа сна это вполне нормально, да он и не привык спать больше. По ночам, бывает, наведывается к Андреасу и отправляет мальчишку спать, или застает того спящим в своей лаборатории - юное дарование утыкается лицом в сложенные на столе руки и, не обращая внимания на яркий свет и разные приспособления, рассыпанные по столу, видит свои детские сны. Матфей обычно стоит на пороге и уходит, прикрыв дверь, а утром многозначительно улыбается и подначивает его за завтраком, когда Андреас трет покрасневшие глаза, а тот только фыркает в ответ, сердито хмуря золотистые брови. Забавный.
Франческо предлагает инквизитору взять стул и сесть поближе - разговор будет тайным, а тайнами, пусть даже с начальством, лучше делиться тихо, поглядывая через плечо. Матфей переплетает пальцы и, глядя кардиналу в глаза, начинает говорить, взвешивая слова, сортируя их, так, чтобы было больше информативности и меньше собственных домыслов. Ну, кто из них не без греха? Каждый что-то да напридумывает или заронит зерно сомнения, исковеркав всю фразу.
- Донесение из Вероны, Ваше Преосвященство, - сообщает мужчина. – Вероятности того, что брат Рикардо жив – ноль.
- До сих пор пользуешься услугами этого сброда, Матфей? Я думал, что этот канал связи прикрыт.
Инквизитор улыбается и отрицательно качает головой.
- Нет, Ваше Преосвященство, он успешно действует, да и Вы сами знаете, сколько всего полезного нам удается узнать. Притом быстрее, чем кто бы-то ни было.
Медичи очень нехотя, но соглашается. Он, в первую очередь, очень практичен, а уж потом все остальное, в том числе и личные или государственные неприязни. В этот короткий миг перед брюнетом мелькает сам город, и он довольно улыбается. Если происходит что-то уж очень важное, особенно касающееся действий террористических группировок Германики, то он сам туда ездит. Всего ничего от Рима, а мир меняется - та же Италия, только изнанка. Нет, не хуже - всего лишь одна из граней. Через город проходишь, словно в романтическом и чувственном сне, под аркой Арко Деи Гави, в безумном вальсе по камням Понте Пьетра, переброшенному через строптивую речную красавицу Адидже. В таборе у цыган веселая музыка, звон бубнов, в руках женщин в цветастых пышных юбках, с волшебно-соблазнительными улыбками и блестящими страстью глазами - и ты уже готов упасть к ним в ноги, опьянев от этой свободы и обещать навечно оставить свое сердце, лишь бы только они поделились своим огнем. Кочующий народ не продажен, но Матфей их подкупает гарантиями безопасности для их семей, он может себе это позволить и сдержать данное слова, потому что держать в кулаке информацию намного важнее, чем испытывать суеверные предрассудки.
- Что еще кроме этого? – сухо осведомляется кардинал.
Матфей закидывает ногу на ногу и опирается на стол, пододвигаясь ближе к лицу Медичи, наверное, даже ближе, чем это позволяют приличия.
- Франсуа Труамон пытается играть в политические игры, хотя официально заявил о том, что он отходит от дел и передает все младшему сыну. Насчет его старшего - слухи слухами, но я посчитал, что это тоже будет любопытно. Официально он объявлен мертвым, но Франсуа - старая хитрая змея - наверняка спланировал все вместе с ним. Я обнаружил мальчишку в Вене, по крайней мере, он был там две недели назад под именем Готхарда Кетлера и встречался с представителями Kalte Farben - небольшая группировка, лидера которой поймали и казнили… - инквизитор чуть нахмурился, стараясь вспомнить точную дату.
- Двадцать шестого мая…
- Да, спасибо, Ваше Преосвященство. Самых видных ее деятелей, - Матфей подчеркнул это слово торжественным тоном и улыбнулся, так что кардинал вынужден был скрыть свой ответный смех за кашлем, прикрыв рот рукой, - отправили вслед за ним, но, кажется, эти насекомые продолжают трепыхаться.
- Они всегда так себя ведут, брат, - кардинал, кажется, пребывал в неплохом расположении духа, - но это не значит, что мы станем менее безжалостными или более нерешительными.
- Так точно, кардинал.
Медичи поднялся из-за стола и, шурша мантией, подошел к небольшому столику, на котором стоял графин с водой. Налив воду в граненый стакан, он быстро осушил его и вытер тонкие губы тыльной стороной ладони.
- Мне вчера доставили чудесное вино из южных провинций. Хороший урожай, часть разлива этого года, часть - десятилетней выдержки. Когда будет подходящее настроение и отсутствие срочных дел, предлагаю вам свое общество, брат Матфей, ну и конечно вино в придачу.
Брюнет улыбается и кивает. Никто в здравом уме, имея хоть каплю практичности, не стал бы отказываться, разве что только Петр - тот не пьет по идеологическим убеждениям. Разговор пришел к логическому завершению, все данные переданы в надежные уши, так что теперь Матфей может заняться своими делами.
Прикрыв дверь кабинета Медичи, инквизитор зашагал по тому же пути, которым они пришли. Нужно наведаться с инспекцией к кораблям инквизиции, а то в последний раз он был там около месяца назад. Главное, чтобы никто по дороге не перехватил, ведь начинающие инквизиторы любили подойти и с искренним смирением и обожанием ткнуть какую-то бумагу в руки, которая, при ближайшем рассмотрении, оказывалась просьбой на перевод поближе к тактическому гению Департамента Инквизиции. Матфей терпеливо улыбался и говорил, что подумает - так очередная исписанная бумажка отправлялась в глубину его стола, который всегда был завален какими-то планами, чертежами, а изредка там попадались даже наброски идей Андреаса. Но, видимо, сегодня Господь решил испытать его терпение, потому что за ближайшим поворотом он натыкается на брата Якоба, который держит в руках увесистую папку и перебывает в чрезвычайно взволнованном состоянии. Поскольку они чуть ли не налетают друг на друга, было бы глупо делать вид, что Матфей его не заметил. Быстро извинившись, инквизитор хочет улизнуть, но Якоб хватает его за рукав.
- Брат Матфей, я как раз направлялся к кардиналу Медичи, но очень удачно, что вы попались мне по дороге.
Поняв, что сбежать не удастся, инквизитор чуть слышно вздохнул и кивнул, давая понять, что он слушает.
- Мне нужна одна небольшая подпись… - брат Якоб открывает свою папку полную разных бумаг и, придерживая край рукой, начинает сосредоточенно в ней копаться, изредка покачивая головой и что-то бормоча себе под нос, - … вот тут… момент-момент, сейчас найду…
Матфей облокотился о стену, рассеянно посматривая на небо и прикидывая, успеет ли он добраться до аэродрома инквизиции пока еще не начался дождь, или придется морщиться, но стойко смахивать капли с лица и продолжать осмотр. Небо было абсолютно равнодушно к мольбам карих глаз инквизитора - облака все так же лениво переползали от одного участка небес к другому. Они могли как рассеяться под лучами солнца, так и потемнеть от надвигающейся грозы. «Небольшая подпись» скорее всего, означала финансирование какого-то подозрительного и ненужно проекта. Матфей этого не показывал, впрочем, лицемерить было в порядке вещей - всегда можно сказать в глаза одно, а за спиной провернуть все по другому. Он не испытывал к брату Якобу никакой симпатии, даже наоборот - раздражение накапливалось, готовое излиться в ироничном или ехидном комментарии. Инквизитору должны быть чужды любые привязанности, особенно к своим коллегам. Ленивый поток мыслей прерывает довольный возглас.
- Вот, смотрите, это должно быть интересно.
Не для меня, молчаливо возражает Матфей и осторожно берет в руку листок и, быстро пробежав глазами по строчкам, слегка улыбается. Ну надо же, в этот раз и вправду кое-что любопытное - по крайней мере, Якоб может надеяться на то, что Франческо не укажет ему на дверь, сославшись на срочные дела.
- И вправду… любопытно, но вы же знаете что я не… - Матфей прикусывает язык, чтобы не сказать «конторская крыса», - … не в моей компетенции заниматься раскопками и поиском потерянных документов, которые некогда принадлежали инквизиции.
- Знаю, знаю, - быстро кивает Якоб и выхватывает бумагу из рук брюнета, - мне только сегодня утром сообщили, что раскопана часть бывшего государственного архива…
- Значит, бог услышал ваши молитвы. Стало быть, все еще Испания? А где?
- В Симанкасе… найдена, конечно, небольшая часть, но я возлагаю большие надежды на дальнейшие раскопки. Естественно, при нынешнем финансировании это будет представлять большую проблему, - Якоб начинает издалека и стремительно переходит к главной цели их беседы.
У Матфея болит голова - от их беседы и от того, что кто-то почему-то решил, что он может воздействовать на кардинала в вопросах распределения финансов. С такой проблемой стоит обращаться скорее к Петру - у него и полномочий побольше, и уболтать сурового Рыцаря Разрушения проще, чем его. Стоит только рассказать насколько это важно и про дальнейшие перспективы всего проекта. Нет, Матфей не ставил Орсини ниже себя в умственном плане, просто он более гибкий, более хитрый, если бы это не было прямой посылкой к образу змия, он мог бы так себя назвать. Вздохнув, инквизитор выбирает наиболее простой и удобный в данной ситуации путь дезертирства.
- Вам повезло, брат, кардинал Медичи как раз в своем кабинете, можете к нему обратиться.
Якоб нерешительно топчется на месте, явно досадуя на то, что Матфей оказался таким «непонятливым», но прямо попросить не может. Услуга за услугу? Нет, он не желает быть кому-то должным.
- Благодарю, брат Матфей, это несомненная удача. И пока… не распространяйтесь об этом, хотя такие «глупости» наверняка мало кого заинтересуют, - немного заговорщицки улыбается Якоб и понижает голос, хотя вокруг стоит тишина, словно в первый миг Творения.
- Ваши опасения напрасны. А теперь прошу меня извинить, дела не ждут.
Поспешно кивнув, Якоб захлопывает свою папку и быстро направляется к кабинету кардинала. Что ж, Его Преосвященство ждут несколько часов занимательного исторического экскурса, к тому же брат Якоб опять будет подсовывать Франческо обновленный список запрещенной литературы. Но против этих мер Матфей никогда бы не возразил. Терроризм имеет большой спектр деятельности - увы, не ограничиваясь только прямыми вредоносными действиями, покушениями и попытками столкнуть всех со всеми. Метоселане ведут свою собственную пропаганду, смущающую человеческий разум, вводя в тернии заблуждения и сомнений. А для этих целей всякие печатные издания подходят как никогда лучше. Держи в руках, пропуская через пальцы поток информации, и ты станешь… только тихо, Матфей иногда боялся собственных мыслей, но это так - Ты станешь Богом.
«Змей был хитрее всех зверей».
Матфей оборвал себя. Сейчас не время для мысленного цитирования книги Бытия. Ему все больше хотелось сбежать подальше от Рима, от Ватикана, но, увы, это не представлялось возможным, где бы он ни был - его найдут. В последний раз он занимался делами департамента во Флоренции, и за ним явилась сестра Паула - холодная и смертоносная, как клинок, равнодушная ко всему, к чему не должна быть равнодушной женщина. Добившись отсрочки в полдня, Матфей съездил в Фьезоле, а потом вместе с Паулой вернулся в Рим. Надолго оставаться рядом с ней было опасно, как ни держи себя в руках, все равно появится некоторое искушение попытать удачи - сила воли совершенно не причем в отношениях между мужчиной и женщиной.
В тайнике его кабинета лежало секретное донесение - как только он вернется, сразу же его прочтет. Оно было доставлено прямиком из Энна, как раз когда кардинал послал за ним и братом Петром. Что-то важное? Какая к черту разница. Главное, что Сицилия так далека от Рима, а у него теперь есть повод.